В одном местечке отдаленном 
Гора высокая была.
Непроходимым и зеленым 
Дремучим лесом поросла.
А у подошвы под горою,
Вдоль убегающей реки
Когда-то давнею порою
Богато жили рыбаки
Из поколенья в поколенье.
Вилась дорожка сквозь лесок
Из живописного селенья
И уходила на восток.

Чуть от дороги на опушке
Маланья бедная жила
В простой распахнутой избушке, 
По простоте и жизнь вела.
Молилась утреннею ранью
И на ночь лоб крестила свой.
Прозвали люди ту Маланью
В селе бараньей головой.
Прозванье выпало такое
Маланье от сельчан своих,
За неимение покоя
В заботе многой о других.

Бывало, кто-нибудь попросит
Без выгод ближнему помочь,
Сейчас ему навстречу бросят,
Чтоб уходил немедля прочь.
«Пускай без выгоды поможет 
Маланья, ведь она глупа.
Другие ей себя дороже,
Ко всем добра – к себе скупа».
И человек с нуждой своею
К Маланье шел на бугорок.
Был принят там, утешен ею
В моменты жажданья и впрок.
Коли могла, то помогала,
Не рассуждая долго зря,
А не могла, так утешала
Приветным словом, говоря:
«Ты потерпи сегодня милый, 
Христос терпел и нам велел».
И набирал страдалец силы,
И огонек надежды тлел.

Маланьина избушка-крошка
Хоть и мала, но не пуста.
Там сухорукий жил Ерошка,
Безродный мальчик – сирота.
Еще Живулечка сидела
Без ног на стульчике хромом,
И  ожидательно глядела
На мир за маленьким окном.
Злодеи мать их погубили.
Судили все – кому их взять?
В селе увечных не любили,
Хотя любой им может стать.
Мы по земле под Богом ходим,
Известно Богу одному,
Какие помыслы заводим
И что назначено кому.

Когда Маланья услыхала
О рассуждениях села,
Смахнула слезы, завздыхала,
Сироток тотчас забрала.
В избушке тесной сразу стало
От детских личиков светлей.
К Маланье присказка пристала:
Втроем терпеть-то веселей.

«Ну, и глупа же ты, Маланья, –
Смеялись дружно мужики, –
Известно, голова баранья», –
Ей вслед бросали остряки.



Живут в избенке часом с квасом.
Когда с горшком простой воды,
Когда божественным припасом
Из окружающей среды.
Проходит времечко в заботе,
Не спит хозяйка по ночам
В животрепещущей работе,
Прядет и вяжет богачам.
Подзаработает мучицы,
Детишкам хлеба напечет,
И никогда не огорчится –
Так потихоньку жизнь течет.

Сошлись на берегу сельчане:
Ну, как, Маланья ты с детьми? 
«Да слава Богу, – отвечает –
Живем нехитро меж людьми».
– Да что хорошего с больными,
Они несчастны у тебя.
«А то и благодатно с ними,
Что забываю про себя.
Немного надо на их долю
И тем я Господу служу, 
Что исполняю Божью волю
И без работы не сижу.
Что для сироток не добуду,
Все лучше, если ничего.
Маланьин разговор короток:
Коль Бог дает, то от Него».

Кивали люди головами:
Подумай, дескать, рассуди,
И приставали со словами:
Что будет с ними впереди?
«Да я не думала об этом, –
Маланья людям говорит, –
Одарены мы Божьим светом,
Господь управит, умудрит».

«И правда, – молвили с участьем, –
Плохи сироты да больны,
И, может быть, умрут на счастье
До лета или до весны».
– Зачем же кликать смерть, ей Богу,
Спаси Господь и сохрани.
Я не пущу ее к порогу, 
Пускай присохнет за дверьми, –
Маланья бабам отвечала.
Те распотешились над ней.
Обид она не замечала,
Как будет, Господу видней.
Пошла к Живулечке Маланья,
Ерошке воду понесла.
Она сироткам все вниманье
И свое сердце отдала.



Лесок недремлющий услышал
Смешки людские над рекой.
И вот из лесу к людям вышел
Старик с дорожною клюкой.
– Быть может, кто из вас ответит, –
Спокойно молвил старичок, –
Кто на ночь путника приветит,
Какой сердечный ночничок?

Ему селянки, прознавая, –
«Да кто ты будешь, просвети?» –
«Меня зовут Душа Живая, 
Перетомился я в пути».

– Не знаем, – бабы отвечали –
И опасаемся сейчас,
Чтобы мужья не осерчали,
Они ведь грозные у нас.

– Что ж вы боитесь больше Бога 
Своих родимых мужиков?
Господь-то требует немного:
Почтить, утешить стариков,
Устроить путников усталых,
Болящих  в скорби посетить,
Да обогреть сироток малых,
Голодным хлебца отломить.



Пошел наш странничек к мужчинам,
Но получил ответ такой:
– Быть может, ты с какой причиной
По свету странствуешь с клюкой.
Быть может, ты разведать хочешь,
Где мы храним свое добро,
И о ворах ночных хлопочешь,
Как распознать твое нутро?
Иди к Маланьиной лачужке,
Она живет там средь калек.
Хоть теснота в ее избушке.
Но всех пускает на ночлег.

– Благодарю, совет мне дорог, –
Сказал усталый старичок.
Свернул к Маланье на пригорок,
Ему навстречу мужичок,
Бежит безрукенький Ерошка.
Маланья выслала мальца,
Как увидала из окошка
С клюкой дорожной пришлеца.

«Ботвинью тетушка сварила, –
Кричит малец Живой Душе, –
Сольцой для вкуса присолила,
Все на столе стоит уже».

– Дал Бог, – сказал Душа Живая
В ответ Ерошкиным словам, –
Никто мне дверь не открывает 
И потому иду я к вам.

Издревле истина известна
Народу русскому всему:
Где одинаково всем тесно,
Там не обидно никому.
– Садись, дедулечка, покушай
Ботвинью скорую мою,
Ребячьи басенки послушай,
А я тут рядом постою.

«Дай Бог тебе, хозяйка, силы,
Скитальца в дом ты позвала, 
И как зовут не расспросила,
И накормила чем могла, –
Сказал, направившись к порогу
Тот старичок на склоне дня.
– Пора, Маланья, мне в дорогу,
У вас тут тесно без меня».

«Да что ты, – вскрикнула Маланья, –
Живая Божия Душа!
На что, скажи, мне твое званье,
И я ли буду хороша,
Коль деда на ночь не оставлю,
Да на съедение волкам
В дремучий лес теперь отправлю, -
В избушке хватит места нам».

«Господь тебя не позабудет», –
Старик на лавочку прилег:
«Да где ж самой ей место будет?» –
Вздыхая, думал старичок.
Под бедной ветошью свернулся,
Не в одеяле из мехов.
Душа Живая встрепенулся 
Уж после третьих петухов.
«Дай посмотрю, где спит Маланья,
Где здесь хозяйская постель?» –
И видит, та с большим стараньем
Стоит, прядет свою кудель.

«Должно быть, ты и не ложилась?» –
Дед изумленно вопросил.
«Да слава Богу, Божья милость
Дает на все довольно сил.
«Мне спать нисколько не хотелось, –
Ответ хозяйский прозвучал, –
Всегда в нужде найдется дело».

Дед сединою покачал:
«Давно живу на свете этом,
И вот Господь сподобил вновь
На душу лечь обильным светом –
Увидеть чистую любовь.
Спаси Господь тебя, Маланья,
Не отвергаешь никого.
Скажи теперь твое желанье,
У Бога выпрошу его».

– Да жизнь, дедочек, неплохая.
Хочу же я, как смерть придет,
Пускай за дверью засыхает
И мой порог не перейдет.

– Ну, что ж, Маланья, так и будет,
Господь все видит наперед.
Он никого не позабудет,
Всем по заслугам воздает.



Ушел старик, а смерть стучится 
С мешком широким на горбу.
Через порог ступить ловчится.
К Маланье просится в избу.
«Дай, - говорит, - мне своих деток, –
Двух голубятушек больных.
Я принесла для них конфеток,
Точеных яблок наливных».
Смерть извивается от лести,
Но взгляд озлобленно горит.

«Присохни ты на этом месте», –
Маланья смерти говорит.
Смерть за порогом и пристыла,
Не удалось попасть в жилье.
Та гостью хворостом прикрыла.
Чтоб не увидели ее.

И так бы славно дело стало,
Когда нет смерти у двора,
Но для селения настала 
Невыносимая пора.
Пошли разбои, стоны, слезы,
И сильный слабого теснит,
Друг другу делают угрозы,
Смех благозвучный не звенит.
День ото дня несчастных больше 
Приходит на Маланьин свет.
И жизнь их тянется все дольше,
Все кличут смерть, а ее нет.

Маланья тут ума хватилась,
Крестом пространство осеня.
«Смерть от людей отворотилась,
Помилуй Бог, из-за меня!
Ведь я когда-то захотела
Дела Господни поправлять.
Мое ли маленькое дело 
На сотворенное влиять.
Смерть у меня уж век проводит
Под кучей хвороста в углу
И потому она не ходит 
Давно по нашему селу».

Пусти ты смерть бродить по свету, –
Кричали ей со всех сторон, –
Ведь почитай сто лет, как нету
В селеньи нашем похорон.
Мы постарели, настрадались,
Обезсердечили совсем,
И беззаконию предались,
Нам тяжело без смерти всем.
Мы горя много пережили,
Раздоров бьется круговерть.
Чтоб мы еще не нагрешили,
Ты отпусти на волю смерть.

Маланья хворост разметала,
А смерть завялая сидит.
Уж паутиночкою стала
И ржавый глаз едва глядит.
«Так забирай ты свою долю, –
Маланья смерти говорит, –
Ступай, куда Господня воля
Тебе по времени велит».

Смерть распрямилась, отряхнулась,
В село скорее поплыла  –
К земным изгнанникам вернулась.
И вот из буйного села
Уж погребальный звон раздался,
Перекрестились мужики.
Никто забытым не остался,
Ни богачи, ни бедняки.
Смерть убрала на всех дорожках,
Слизнула всякий лишний след.
Взяла Живулечку с Ерошкой,
Ведь было им уж по сто лет.



Маланья только жить осталась,
Она все также молода,
И, невзирая на усталость,
Все тоже делает всегда.
Уже не знает свое имя,
А смерть как по свету пройдет
Да позабытых всех обнимет,
Опять к Маланье подойдет.
– Да кто же ты такая будешь,
Скажи мне, как тебя зовут?
– Не знаю, может, знают люди,
Что на земле давно живут.

На всю округу смерть вскричала:
– Как эту женщину назвать?
Я сотни раз ее встречала,
Но не могла себе забрать.

На небе вдруг открылась дверца,
Луч огневидный заблистал,
И белый камень в форме сердца,
На землю грешную упал.

Тут смерть за камень ухватилась,
От удивленья вскинув бровь.

На камне золотом светилось:
Ей имя вечное – Любовь!

– Ты не моя, Ты солнце рая, –
Сказала смерть и отошла.
Любовь живет не умирает,
Всегда цветет, как и цвела.
Любовь духовными очами 
На мир пронзительно глядит,
И благодатными лучами 
Тепло сердечное родит.
Любовь земную участь свяжет 
И будет жить в людском добре.
Потом…  Ягненок с волком ляжет
На светлом радостном бугре.